Ларсий послушался и довольно долго на разные лады выкликал имена чародеев, стражников и прочих, теребил амулеты призыва… Тщетно – никто не отозвался, и он выдохнул с заметным облегчением.
– А теперь давай уже перейдем к делу, шодан, – попросила Фергия. – Не то рассветет прежде, чем ты сподобишься объяснить, зачем явился ко мне.
– Верно… – Ларсий помолчал, снова потеребил бородку и выговорил единым духом, словно страшась собственных слов: – Пропал сын рашудана.
Воцарилось молчание.
«Вот это поворот!» – мог бы я сказать, но снова прикусил язык. Аю вроде бы и не удивилась, ну да она ведь знала, о ком речь…
Фергия тоже это поняла, потому что изо всех сил сдерживала улыбку. И, слава всему сущему, не спросила: «Спорим, угадаю, который именно?»
Глава 10
Надеюсь, мое лицо выражало приличествующий случаю ужас, когда я первым нарушил тишину вопросом:
– Но почему же его не ищут все стражники, все чародеи Адмара? Отчего ты, шодан, приехал сюда тайно?
– Наверно, шодан виноват, – сказала Аю. Она вспомнила, похоже, что сидя на краешке стула, можно болтать ногами, и теперь с удовольствием предавалась этому занятию, дразня босыми пятками язычки пламени. – И думает: если вернуть пропажу на место, никто ничего не заметит, и его не накажут.
Ларсий, и без того белокожий, сделался каким-то синеватым, и Фергия щедро плеснула ему ойфа из котелка. Готовил это пойло Ургуш, и я лишь смел надеяться, что не по рецепту хозяйки.
– Рассказывай по порядку, Ларсий-шодан, – попросила Фергия, – а то время идет, а мы сидим без дела. Кто именно пропал, когда, какие у тебя есть мысли на этот счет: может, его похитили и потребуют выкуп? Или дело в другом?
Ларсий залпом допил ойф, отдышался и выговорил:
– Если бы я знал, шади, неужели пришел бы к тебе?
– То есть вариант с похищением тебя не устраивает? А почему? И назови хоть имя пропавшего! Я знаю, что старшего сына рашудана зовут Энкилем, а второго Аскалем, так кто из них исчез? – Фергия была сама серьезность. – Они ведь взрослые, так вдруг просто… гм… немного загуляли, как это водится у молодых людей?
– Нет… не они, – помотал головой Ларсий, едва не уронив с нее тяжелый тарбан. – Эти двое – сыновья жен. Пропал сын наложницы, Искер, совсем еще юный мальчик.
– И почему же ты так встревожен из-за него? – делано удивилась Фергия. – Неужели рашудан любит его больше старших сыновей? И если узнает о пропаже, то всех не уследивших…
Она выразительно провела ребром ладони по горлу.
– Рашудан, да живет он вечно, вряд ли помнит, как зовут этого мальчика, – с неожиданной горечью проговорил Ларсий. – И не хватится его, пока не доложат, а если кто и донесет, решит, как вы, – юнец удрал развлекаться.
– Но ты так не думаешь… И как-то странно радеешь об этом Искере, – сказала Фергия. – Если бы я не знала, что ты… гхм… не можешь иметь потомства, то решила бы, будто он твой сын, а вовсе не рашудана!
На этот раз Ларсий подавился ойфом и надолго закашлялся.
– Не вздумай сказать такое вслух, женщина… – просипел он наконец.
– Я уже сказала.
– При посторонних не вздумай! – Ларсий перевел дыхание. – Нет, Искер не мой сын, в этом я уверен. Но я так же уверен в его уме и недюжинных способностях. Пускай он не укрощает диких лошадей, как Энкиль, и не владеет в совершенстве – пока не владеет! – двумя десятками чужих языков, зато прекрасно разбирается в людях и той премудрости, которая необходима, чтобы выжить при дворе…
– Как ты? – прямо спросила Фергия, и он кивнул.
– Знаешь, что делают с лишними сыновьями, шади, когда умирает рашудан?
– Догадываюсь. Что, даже младенцев?.. – Она снова провела пальцем по горлу.
– Прежде было так.
– Отчего бы не продать? Хотя бы тех, кто еще не умеет говорить?
– Много ли ты знаешь покупателей на такой товар? – презрительно хмыкнул Ларсий. – Да и торговцы не глупы: живо сообразят, откуда вдруг взялось столько детей на продажу…
– Что-то мы отвлеклись. – Фергия поерзала на месте. – Значит, ты отличаешь Искера среди остальных за его ум?
– Нет никаких остальных, шади, – устало произнес Ларсий. – Ты не слыхала? Сыновья рашудана умирают в младенчестве, и теперь живы лишь Энкиль-воин и Аскаль-ученый. Кто-то из них займет золотой трон, потому что даже рашудан не сможет жить вечно, сколько бы людей ни желали ему этого. Возможно, в великой милости своей они подарят жизнь младшему брату, но я не стал бы рассчитывать на это. Я бы так не поступил.
– Так ты его выкрасть хотел, что ли? – не удержался я. – Отправить в другую страну под чужим именем – он мог бы преуспеть, если правда все то, что ты говоришь о нем! Как ты сам, верно?
– Нет, шодан. – Советник тяжело вздохнул. – Не совсем так. Я хотел сделать его своим сыном.
Мы с Фергией недоуменно переглянулись. Только Аю все глядела в синий огонь, ловила его язычки и будто шепталась с ними о чем-то.
– У меня не может быть детей, это правда, – продолжил Ларсий. – Но имя при мне, пусть даже нарек меня им работорговец… Прежнее я позабыл, а это давно стало моим. Я могу дать его приемному ребенку. Тогда он потеряет все права на золотой трон, зато останется жив. А потом…
– Потом можно сделать вид, что ничего не было? – не удержался я.
– Нет же! – Светлые глаза Ларсия вспыхнули в призрачном синем свете. – Я хотел сделать Искера не просто своим сыном, но преемником. И тогда сколько-то лет спустя рядом с новым рашуданом, неважно, Энкилем-воином, не желающим думать о скучных хозяйственных делах, или же Аскалем-ученым, отмахивающимся от вестей о нападениях воинственных кочевников, оказался бы человек… способный на многое.
– Способный править вместо них? Или даже лучше их? – поинтересовалась Фергия, неотрывно глядя ему в лицо. – Что отводишь взгляд, Ларсий-шодан? Все знают, что ты не просто главный советник. Рашудан сделает все или почти все, чего ты потребуешь, не так ли?
Он промолчал.
– Одного не понимаю: как ты собирался провернуть фокус с этим усыновлением, – добавила она. – Если уж после смерти рашудана избавляются даже от лишних младенцев и наложниц, то как может уцелеть взрослый юноша? Или у него уже есть верные люди? Качаешь головой? Тогда как, объясни!
– Рашудан дал соизволение, – с трудом выговорил Ларсий. – Он слишком хорошо помнит, как убивали его братьев. Он отрекся от Искера давно, еще несколько лет назад, позволив мне воспитывать его. С одним лишь условием: никогда он не станет посягать на золотой трон и жизни старших братьев… А потом забыл о мальчике…
– Сдается мне, там поработал какой-то чародей. Иначе с чего вдруг рашудану забывать о ныне живом и здравствующем сыне, к тому же всего лишь третьем, а не двадцать третьем, – заметил я, и Ларсий неохотно кивнул, подтверждая мою догадку.
– А сам-то Искер знал об этом блистательном плане? – спросила Фергия.
– Я рассказал ему, когда счел достаточно взрослым.
– И?..
– Он удивился, конечно, но я живописал ему, как происходит смена власти, напомнил, что отец его не вечен, а Энкиль вряд ли пощадит сына какой-то наложницы… Аскаль – тот может, но он сошлет Искера в такую глушь и приставит такую стражу, что тот никогда не выберется на свободу, и все его способности пропадут даром…
– Погоди, шодан, – остановила Фергия. – Хочешь сказать, старшие братья ничуточки бы не удивились, увидев рядом с собой Искера в качестве советника? Пусть и с другим именем? Они его что, в лицо не помнят?
– Внешность тоже легко изменить, тебе ли не знать, шади, – усмехнулся он.
– Что ж ты свою-то не подправишь? – невежливо спросила она.
– Поздно уже. Такое легко проделать, когда мальчик еще только становится мужчиной, – Ларсий криво усмехнулся. – В эту пору я был рабом. Откуда бы мне взять деньги? А прикрываться иллюзией не вижу смысла – весь Адмар знает, каков я собой.
– Похоже, какая-то интересная методика, – задумчиво произнесла Фергия, – не слыхала прежде о подобном. Надеюсь, чародей, который должен был сделать это с Искером, еще жив?