Увы, даже ночью я не рисковала проверить, не приросла ли серебряная личина намертво: никогда не угадаешь, кому приспичит до ветру! Это вот, к слову сказать, было самой серьезной из всех моих проблем: мужчины-то друг друга не стеснялись, иной раз ленились даже с воза слезть, чтобы справить малую нужду, а мне приходилось отставать и скрываться в кустах. (По-моему, и тут маска как-то действовала на меня, во всяком случае, обычно удавалось терпеть до темноты.) Тут уж шуточки сыпались градом: дескать, это матушка тебя научила стесняться, как девицу? И я честно отвечала: да, матушка считала, что негоже светить своим хозяйством на всю округу. Нет, кому хочется им похвастаться – это сколько угодно, а поскольку мне особенно гордиться нечем, особенно в сравнении с вами, мужчинами могучими, я уж лучше в кустики отбегу…
Хорошо еще стояла промозглая осень, а не лето: речушек и ручейков по пути попадалось достаточно, как тут не искупаться, если тепло? А не в одежде же в воду лезть… Но сейчас мысль о холодной воде вызывала не радостное предвкушение, а разве что мурашки по коже!
Глава 10
– Опять в воду глядишься, прямо как девица? – захохотал у меня над ухом Марон, но я не вздрогнула, потому что заметила его отражение.
– Смотри, по-моему, немножко подросли, а?
Это я удачно придумала, как объяснить то, что непременно хоть раз в день да погляжу на свое отражение в луже ли, в котелке ли с водой или даже в лезвии ножа: усы у Ленни Тора толком не росли, и это страшно его огорчало! Три волосинки, и только…
– Да не позорься ты, Ленни, сбрей все начисто, потом гуще расти начнут, – в который раз посоветовал Вител и почесал заросший подбородок. – Лет через пяток, если доживешь, еще и порадуешься, что за ночь щетиной не покрываешься!
– Нет, я хочу настоящие усы, – стояла я на своем. – Ну скажи, дядя Вител, немножко же подросли, а?
– Угу, во-от настолько, – вздохнул он, показав кончик ногтя, и ласковым подзатыльником направил меня к кострищу. – Иди стряпай, только без змей, слышишь?!
– Ага, ага…
– Гляди-ка, а распогодилось, – сказал Мак, выбравшись из-под воза. – Солнышко проглядывает.
– Так-то оно так… А раз прояснилось, могут заморозки ударить, – задумчиво ответил Чарим. – Вот тогда нам надо будет ходу прибавить: грязь схватится, и мы живо до перевала доберемся! А то что это за дело: колеса по ступицу увязают, и это мы еще пустые идем!
– Хорошо бы, – кивнул Вител. – Несколько дней бы такой погоде продержаться, тогда б мы успели проскочить до настоящих холодов, а то на перевале сейчас сам знаешь каково…
– А что там такое, дядя Вител? – встряла я, кроша в котел луковицу. – Матушка рассказывала, дорога на ту сторону гор только одна, ну, если кружной не считать, а потому хозяин перевала – человек шибко важный! Так или как?
– Так… – протянул он, глядя в сторону. – Только теперь у перевала хозяина нет.
– Это почему же? – поразилась я.
– Да просто прежний помер, а наследников не осталось, – пояснил Марон. – Поэтому…
– В том-то и дело, что не просто так он помер, – оборвал его Чарим. – Не своей смертью. Будто ты не проезжал мимо развалин! Это сейчас их подразобрали, но прежде…
– Сказали ж, молния ударила, – пробормотал тот.
– Какая молния, дурья твоя башка! – разозлился Чарим. Он вообще был очень вспыльчив, но и отходчив. – Никогда, слышишь, никогда молнии не били в замок! А тут раз – и только груда камней осталась… Небывалое дело!
– Может, этот… Сайтор, да? Вдруг он чем-то прогневал Создателя? – шепотом спросила я. Мне было до дрожи любопытно, как же объясняют люди гибель нашего замка, но спросить напрямую я никак не могла. – И тот послал гром небесный… Матушка говорила, что…
– Да отстань ты со своей матушкой! – взвыл Вител. – Не могло такого случиться, понимаешь? И Создатель тут ни при чем!
– А кто ж тогда? Разбойники?
– Какие же разбойники до основания замок разрушат? Нет… – Он примолк, потом продолжил: – Дело нечисто, но теперь уж не доискаться, что да как случилось. Мы вот одно знаем: прежде ждали перевала, как праздника, едешь – дорога сама тебе под ноги стелется! А если непогода, так или на замковом внешнем дворе или там в поселениях на ночь приютят, накормят, обогреют, а поутру дальше отправят с провожатым…
– Угу, а теперь идешь – только и думаешь, как бы скала тебе на голову не обрушилась. И оползни кругом. А уж если дождь да возы груженые… – Чарим выразительно схватился за голову. – А в прошлом году волки у нас двух вьючных лошадей зарезали и уволокли, только кровавые следы на камнях остались.
– Ничего себе волки… – пробормотала я, подумав, что чутконосые сильно обозлились на людей, и это не к добру.
– Там и похуже кое-кто водится. Сам не видел, врать не буду, но от надежных людей слыхал… – Вител снова умолк. – Многое там встречается, вот что. И пока жив был рыцарь Сайтор, ни одного путника, который вел себя достойно и не нарушал заведенного обычая, на перевале никто не тронул. Теперь же идешь и не знаешь, доберешься ли живым на ту сторону, хоть десять раз принеси дары и попроси о помощи!
– А он колдун был, этот рыцарь? – спросила я с нарочитым жадным любопытством.
– Не знаю. Вряд ли… но знал и умел многое, это уж как пить дать. Без такого с его хозяйством поди управься!
– Неужто у него никакой родни не осталось?
– Все погибли, – тяжело вздохнул Чарим и привычно подергал себя за ус, как делал от злости или беспокойства. – И семья, и все домочадцы, и прислуга… Скверное дело! Нет покоя их духам, а от того и на перевале неладно сделалось.
– Что-то я уж не хочу туда идти, – пробормотала я.
– Нанялся, так не отлынивай, – был ответ. – На ту сторону мы тебя не тащим, а здесь уж изволь работать, как договаривались!
На нашу удачу, дождь все-таки прекратился, а вот заморозков пока не случалось, хотя по ночам было очень холодно. Упряжные животные приободрились и пошли быстрее, когда грязь немного подсохла. Вител, завязывая травинки сложными узелками, чтобы не сглазить, говорил, что если опять не польет, то к перевалу мы, глядишь, успеем и до заморозков – по всем приметам их в ближайшее время быть не должно.
Если б спросили меня, я бы ответила, когда именно ударит первый ночной мороз… ну, не так точно, как если б дело было в горах, но ошиблась бы на день-другой, не больше. Но меня, ясное дело, не спрашивали, а я не вылезала со своим мнением – не по возрасту и не по чину.
– Скоро обсохнем и отогреемся, – вскорости сказал Вител, – тут обитель в полудне пути, заночуем, заодно припасов купим, а то в дальних деревнях поди угадай, то ли есть что на продажу, то ли нет, а если и имеется, так продадут ли…
– Угу, недаром обители первыми грабят! – кровожадно ухмыльнулся Чарим. – Там всегда найдется, чем поживиться!
– А ты уймись, – оборвал его Вител, – первый раз, что ли? Знаешь же, что эти парни вовсе не разбирают, всерьез ты или шутки шуткуешь! Забыл, как тебе чуть не накостыляли?
– Забудешь такое… – пробормотал тот и почесал спину между лопаток. – Но не накостыляли же!
– После того как я откупился. Ну да ладно, кто старое помянет… – махнул рукой Вител и повернулся ко мне. – И ты язык прикуси, а то как ляпнешь что-нибудь про свою матушку…
– Между прочим, – обиженно сказала я, – она была достойнейшей женщиной, а то, что много знала и учила этому меня, так разве плохо?
– Хорошо, – заверил он, – только держи эти знания при себе, договорились?
– А что, там так строго, дядя Вител? Я слышал… не от матушки, нет, по дороге! В общем, в обители все живут очень просто, а еще все время работают и молятся… Так или как?
– Кому положено, тот работает, а кто главный… сам понимаешь, – хмыкнул Чарим. – Но что молятся непрестанно – это правда.
– А зачем?
– Думают, что чем больше слов, тем надежнее, наверно. Мне-то почем знать? Я уж по-своему, запросто, чай не обидится Создатель, – серьезно сказал Вител. – Да и не по пустякам прошу, а по делу. А если каждый день с утра до ночи бубнить одно и то же… Это как зуд комариный: сперва раздражает, а как привыкнешь, так и замечать перестаешь.