– Зато выучились хозяйство вести, – вздохнула Моди и встала. – Простите, госпожа, что так себя вела, но…

– Платье-то отгладь, – улыбнулась я. – А я пойду к хозяину, а то ведь загрызет, если его ждать заставишь!

– Ну и о чем вы там шушукались столько времени? – спросил Грегори, когда я проскользнула в его покои, подошла и обняла его.

Я до сих пор не могла понять, как такое может быть: сперва прикосновение шелковистой шерсти заставляло задержать дыхание, а потом… потом я уж не думала, чего именно касаюсь!

– О свадьбе, конечно, – ответила я. – Моди спрашивала, как это… с мужем.

– Будто она не знает.

– Знает побольше моего, – сказала я, чуточку покривив душой, потому что Грегори учил меня такому, о чем девушка из приличной семьи, вероятнее всего, даже и не услышит! – Но вы же запретили им…

– Ну конечно, Моди не могла не проболтаться, – тяжело вздохнул он. – Запретил. Сами-то – пускай, а вот дети… Детей жалко. Они не виноваты в том, что их родители не сумели удержаться!

– Неужто ни разу за все время… – Я не закончила фразы, но Грегори меня понял и ответил:

– Если и случалось что, я об этом не узнал. Роуз знает травы, да и в прочем искусна, так что, уверен, девушкам она помогала. Быть не может, чтобы за все эти годы никто не попытался… Подумал, к примеру: «А, обойдется!» Но не обошлось.

– Вам не жаль их?

– Они сами сделали выбор, – пожал он плечами и привлек меня к себе на колени. – Могли же уйти, и не с пустыми руками. Неужто бы я поскупился!

– Значит, кто-то не захотел, – негромко сказала я, приглаживая ему волосы, – а кто-то испугался. Девушки – те точно побоялись, как еще устроятся у новых хозяев! Юноши… Даже не знаю. Но, видно, жить в Норвуде им показалось лучше, чем идти искать новой доли. Хаммонд, вы говорили, знал вашего отца, куда же он от вас денется, а Роуз… она тоже, кажется, нашла надежное пристанище. Зачем им уходить? Да еще и вас не бросишь…

– Почему ты всегда закрываешь глаза? – невпопад спросил он. – Я настолько отвратителен?

«Ты самое прекрасное чудовище на свете, Грегори Норвуд!» – могла бы я сказать, но он посчитал бы мои слова издевкой.

В самом деле глаза я закрывала не от страха, просто так мне казалось, будто со мною тот человек из зеркала и…

«Но поцеловала-то ты чудовище, а не того щеголя», – напомнила я сама себе, вслух же выговорила:

– Я просто… ну…

– Говори же! – подбодрил он.

– Я стесняюсь… – выдавила я и сильнее вжалась лицом в теплую щеку. – Я о подобном даже не слыхала, а вы… Да мне даже в зеркало смотреться стыдно!..

Я почувствовала вздох облегчения – неужто поверил? Или просто притворился?

В этот раз я не закрывала глаз, и, право слово, пусть обнимало меня чудовище, я видела под этой личиной человеческое лицо. И подумала еще, что это намного лучше, чем чудовище под маской человека…

Глава 18

Свадьбу Моди с Эрни сыграли скоро – ну какие у нас торжества? Отпраздновали да отправили молодых почивать… Мне правда в диковинку были все еще бытующие здесь старинные обычаи, и я с интересом смотрела, как Эрни переводит Моди через текучую воду, переносит на руках над рассыпанными угольями, а потом оба едят специально приготовленный к празднику пирог.

– Это что, – сказала растрогавшаяся Роуз, вытирая глаза, – в мои времена не такие костры разжигали!

– А какие? – опасным тоном спросил Грегори и обрушил в костер громадную валежину. – Такие? Или такие? Или…

Пламя уже поднялось до небес, а он все подбрасывал дров, и когда воздух кругом костра сделался зыбким от жара, довольно усмехнулся:

– Вот каким должен быть праздничный костер!

Пламя ревело, и когда я почувствовала, как Грегори схватил меня на руки, то не успела даже мысленно попрощаться с родными. Я лишь почувствовала, что лечу, снизу пахнуло жаром костра, я увидела испуганные лица слуг, а потом меня снова схватили в объятия.

– Так-то, – фыркнул Грегори и встряхнулся. – Шкуру опалил из-за вас, олухи… Празднуйте, скоро вернусь!

Моего мнения он, конечно, не спрашивал, да я еще и не пришла в себя от этакой шутки, а потому помалкивала. Заметила только, что он миновал пару оврагов, потом ручей, а остановился на берегу озера. Я тут еще не бывала, ну да, скажу, потеряла немного: заливались лягушки, гоготали в камышах гуси и покрякивали утки, потревоженные нашим вторжением. А на середине озера, на лунной дорожке склонили друг к другу головы два лебедя, застыв, будто на картине, над огромной белой водяной лилией.

– Ты не ела ничего, я видел, – сказал вдруг Грегори.

– Ну и что?

– Я захватил кусок хлеба, – усмехнулся он и отломил мне половину. – Держи. Ну или птицам брось, если не голодна…

Я молча съела все до крошки и спросила, сглотнув:

– Может, вернемся домой?

– Конечно. Я помню, ты не любишь мокрую траву, – ответил Грегори. – Там нынче не до нас, конечно, но спать сегодня вне дома не стоит. Хотя можно и не спать.

– Верно, сегодня же самая короткая ночь в году, – припомнила я, немного помолчала, а потом спросила: – Зачем вы прячете лепестки? Я же все равно узнаю!

– Может быть, я прячу их от самого себя, – негромко сказал он и поцеловал меня в висок. – Время вдруг побежало с немыслимой скоростью… Я ничего, ничего дурного ведь не сделал, а роза осыпается сильнее с каждым днем! Или… это из-за того, как я поступил с тобой?

– О чем вы, сударь? – недоуменно спросила я и поймала его за руку, когда он попытался отпрянуть. – Хотя… вы правы, но только отчасти. Это ведь я вас… принудила, если на то пошло, и дурным поступком то, к примеру, что вы вытворяли вчера, у меня язык не повернется назвать! Просто фее нужны вы, ваша жизнь, то, чем вы владеете… И вдруг простая смертная посмела вмешаться в ее планы!

– Это опасно…

– Я ничего ей не должна, – процедила я сквозь зубы. – И взять с меня нечего, не то что с вас! И за вашу жизнь, Грегори Норвуд, я еще поборюсь, потому что она нужна мне, а не какой-то там… фее. И прекратите вздыхать над этой вашей чахлой розой, лучше обнимите меня! И живите, живите назло всем… Я требую, чтобы вы жили, и клянусь, что себя не пожалею ради этого, а свидетелями мне пусть будут текучая вода и сырая земля со всеми их детьми!

– Что ты такое говоришь? – спросил он после паузы, а я на мгновение зажмурилась, потому что лунные блики на воде сверкнули особенно ярко. Неловко пошевелившись, я нечаянно расцарапала руку о ветку, и капля крови упала на травинку, а с нее скатилась в воду.

– Взбрело что-то в голову, – ответила я, сама не понимая, откуда взяла такие слова, а потом вдруг вспомнила, что сегодня за ночь, и увидела: со всех сторон на нас смотрели духи леса.

Роились кругом крохотные искры – духи трав и цветов, полоскала в озерной воде длинные косы молодая ива, перешептывались тонкие березки и сплетничали осины, скрипели о чем-то деревья постарше, шушукались камыши… Ну а в водяной лилии, над которой лебеди изогнули шеи, будто на старинной гравюре, я рассмотрела поразительной красоты крохотное создание. Все верно, ведь именно сегодня духов и можно видеть как нельзя лучше!

– Сорвать ее для тебя? – спросил Грегори, проследив направление моего взгляда.

– Не вздумайте! – испугалась я. – На суше она завянет в тот же миг… Давайте просто полюбуемся ею. Когда еще увидишь такое чудо?

– Как скажешь, – ответил он, не сводя с меня глаз, потом улыбнулся и, сорвав веточку зверобоя, воткнул мне ее в волосы, а потом, улегся на траву и попросил: – Главное, не дай мне уснуть…

– Ни за что, – ответила я, глядя на него.

В лунном свете лицо его утратило обычную надменность, сделалось спокойным и совсем молодым, а еще Грегори едва заметно улыбался, а когда посмотрел на меня, в его глазах отразились звезды.

– Мне от твоего взгляда щекотно, – сказал он, убрав с высокого лба черную прядь. – И захочешь, не уснешь!

– Щекотно вам потому, что в вашей гриве трава запуталась, – ответила я, отодвинув травинку. – Может, все же пойдем домой? У меня глаза слипаются, сама боюсь задремать.